Кхм, этот рассказ - конкурсной, был написан на тему "кошмар под Новый Год". Первое место не занял, но и ушат отрицательной критики не схлопотал.
Предупреждение: Попытка написать нечто мерзкое, а оттого и бессмысленное)) Писался для этой группы http://vkontakte.ru/club5768496 
______________________________________________________________________________________________________________________________________

Сегодня снег будет красным

1983 год.

Вы сидите на маленьком стульчике у главного входа в больницу. Вы – дежурный врач. Вы курите, бездумно пялитесь в ночное небо  и пытаетесь не уснуть. Вам скучно и холодно. Декабрь. В помещении, конечно, теплее, но там нельзя курить. А табак вам необходим. Особенно на ночных дежурствах.  Вы знаете, что в небольшой клинике никогда и ничего интересного не произойдет. Окраина города. Пенсионеры с сердечными приступами и операции по удалению аппендикса. Неужели это и есть судьба человека, закончившего лучший мединститут страны? Как грустно. Вы делаете очередную затяжку и встаете. В вашем кабинете вас ждет пара сэндвичей и горячий чай.
Вас отвлекает какой-то шум в заснеженных кустах, разросшихся на участке. Вы выбрасываете окурок в урну и настороженно вглядываетесь в снежную темноту. Шевеление усиливается.
«Эй, там есть кто-нибудь?»
Вы слышите всхлипы.
«Эй!»
Хруст веток, резкий выдох и к вашим ногам из кустов вываливается нечто и продолжает всхлипывать, вздрагивая и подвывая. Оно извивается на заледеневшем асфальте и пытается обхватить ваши ноги. Вы отпрыгиваете и близоруко щуритесь. Очки лежат в кабинете. Рядом с бутербродами.
Вы с ужасом вглядываетесь в существо и понимаете, что это человек. Был человеком.
В вас срабатывает инстинкт профессионала, и вы подхватываете человека на руки.
«Какой легкий!»
Спотыкаясь на ступеньках, вы вбегаете в больницу и тащите в свободную палату. Свободны почти все.
Вы сгружаете свой груз, бежите в кабинет, надеваете очки и возвращаетесь. Включаете свет. Вздрагиваете.
Почти все тело пострадавшего  покрывает кровавая корка, одежды почти нет. Какое-то драное одеяло и все. Так холодно…
И грязь. Ее тоже много. Но крови больше.
Повреждений вы не замечаете, надо смыть сначала кровь.
Повреждений не замечаете…до тех пор, пока не переводите взгляд на лицо. Первое на что вы обращаете внимание – глаза. Вернее, их отсутствие. Глазницы зияют провалами. Вы приглядываетесь и видите многоножку, неторопливо выбирающуюся из правого отверстия.
«Зимой?»
Губы существа по-прежнему  что-то шепчут. Вы наклоняетесь к нему и просите успокоиться, не надеясь на то, что несчастный хоть что-то понимает. Вы разворачиваете одеяло. Девушка.
Вам страшно. Хочется развернуться и убежать. Забыть. Плюнуть на все. Подальше отсюда. Подальше от изуродованной девушки, продолжающей невнятно бормотать.
Но вы не можете сдвинуться с места. Вы не находите даже сил, чтобы вызвать врачей.
«А могут ли они помочь?»
Но все же вы отмираете и вот уже было делаете шаг в сторону, дабы позвонить, как девушка протягивает к вам руки и пытается схватить за куртку. Это довольно проблематично. На левой руке у нее нет пальцев, лишь жалкие, окровавленные обрубки.
На правой, правда, есть два. Указательный и мизинец.
Но израненная как будто не замечает этого. Она упорно пытается схватить вас мизинцем за ткань одежды, пока вы сами, едва отойдя от потрясения, наклоняетесь к ней.
Девушка успокоилась и затихла. А потом заговорила… Тихо, но внятно. На удивление внятно.
Вы осторожно опускаетесь на край койки и слушаете, глядя на белую  стену напротив. Смотреть на существо лежащее перед вами сил не было. И желания тоже.

***

Слушайте, слушайте же меня.… Вы мне не поверите, но я должна сказать, а вы должны выслушать.
Нет, не надо никого звать, я все равно умру. Через час или через пару минут. Не важно. Я не хочу жить. Хотя, вы можете сомневаться в моих словах: я же здесь. Я смогла доползти, сбежать.… Но я говорю искренне. Я не хочу жить. Я рада, что умру. Вы, окажись на моем месте, тоже были бы рады. Как жаль, что я вас не могу видеть. Но, в принципе, это уже не имеет никакого значения. Главное, что вы меня слушаете… и не мучаете.…  Сейчас мне почти не больно. Наверно, мне повредили что-то важное, что отвечает за болевые ощущения. Не знаю.… Но я рада, что мне не больно.
Зима… Правда это чудесно? Я считала, что Рождество – лучший праздник. В эту ночь сбываются мечты.
И ведь правда, я мечтала сбежать. И вот я здесь…лежу…слепая.  Вы, наверно, заметили, что у меня нет пальцев на руках. На ногах хуже. Нет ступней. Вы видели? Так посмотрите.
Но я  отвлекаюсь. В моем положении это непозволительно. Я могу в любую секунду умереть, а вы так и не узнаете, что со мной случилось. А это важно. Так вот…
Рождество. Это должно было быть самое запоминающееся Рождество в моей жизни. Так, в принципе, и произошло.
Нас было пятеро. Знаете, такие самонадеянные, веселые и беспечные студенты. Мы собирались как следует оторваться. Да.
Место для нашей тусовки недалеко отсюда. Роуз-стрит. Знаете? Я так и думала…
Милый домик. Самый крайний. Он странно располагается. Слишком сильно отдален от остальных домов улицы. Но нам это было на руку. Поначалу. Мы хотели, что бы наш веселый смех никто не слышал. Мало ли… Может, кому-то это мешает. Еще копов вызовут.… Зачем это нам? Так и было. Никто не слышал ни смеха, ни диких истошных воплей.
И вот, мы веселились. Танцевали, пили, еще раз танцевали. Потом моя подруга вышла во двор. Сказала, что хочет слепить снеговика. Такого красивого-красивого. И что бы мы потом заценили.
Какое удовольствие в одиночку раскатывать снежные комья? Но это было ее дело.
Бритт не было час. Мы не были сильно пьяны, чтобы не обратить на это внимание. К тому же, мы собирались устроить фейерверк.
Так что, мы, вчетвером, высыпали во двор. Бритт нигде не было. Зато был снеговик. Большой. Аккуратный. Правда, без рук, носа, глаз, рта… Просто три снежных шара, поставленных друг на друга.
Ну да, Бритт уходила с пустыми руками. Сделать лицо своему творению ей было не из чего.
Мы звали ее. Мы искали ее. Хотя, искать-то было и негде. Все на виду.
Но без результатов. В отчаянии Майкл, ее парень, пнул со всей силы ногой снеговика, пытаясь выместить на нем всю злость, боль и страх.
Посыпался снег. Вернее, отваливался кусками. Но снежный человек не рассыпался до конца. У него был каркас.
Сначала мы увидели ноги. Они стояли, лишенные туловища, прислонившись к телу. Такому знакомому телу. Руки тоже были отделены. Бритт была как сломанная кукла. На ее голове по-прежнему был последний ком. Мы стояли и смотрели. Стояли и смотрели. Мы не могли пошевелиться. Первым отмер Адам, ее брат. С диким, нечеловеческим криком, он бросился к сестре и стал сбивать последний шар. Открывшаяся нам картина ужасала: Бритт смотрела на нас пустыми глазницами, зияла кровавой впадиной вместо носа, безгубый рот сжимал какую-то бумажку, а лицо превратилось в кровавое месиво.
Я закричала. Кричали все. Меня стошнило.
Помню, как доставали бумажку. Для этого пришлось разжимать ей зубы.
«НУ КАК ВАМ МОЙ СНЕГОВИК?!»
Я закричала еще раз. То, что это не самоубийство понятно было сразу. Понятно было, что по близости убийца. Жестокий и извращенный. 
Мы бросились в дом. У дверей я обернулась, ища глазами Рика, но его нигде не было. Наверно, уже в доме.
Домик был небольшой. На первом этаже кухня и гостиная, на втором – две спальни, ванная комната и туалет. Ах да, еще и подвал.
Мы заперли все двери, обошли все комнаты. Никого не было.
Майкл сказал, что надо звонить в полицию, но телефон не работал. Этот подонок оборвал провода.
«Значит надо убираться из этого дома, к чертовой матери».
Дельная мысль. Меня по-прежнему колотило, а пальцы судорожно сжимали в руке записку.
Рика не было. Адам, чьи слезы уже высохли, высказал желание пойти поискать друга.
Наверно, он заперся в туалете и как следует проблевался. Парень вообще был слаб на желудок. Фильмы ужасов не смотрел. Боевики тоже. Только комедии и драмы. На драмах он всегда всхлипывал. Как он вообще смог оказаться в нашей компании – неизвестно, но мы любили его и считали другом.
Адам поднялся наверх, а мы с Майклом сидели на диванчике и умирали от страха. Вернее я, а он смотрел перед собой и бормотал «Я любил ее… Любил… Любил…». Повернулся ко мне, взглянув на меня дикими глазами, и заорал «ЛЮБИЛ!!! ТЫ ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ?! ЛЮБИЛ! ЛЮБИЛ!». Его трясло, ниточка слюны свисала с его нижней губы, а он продолжал кричать. Я с размаху ударила его по лицу. По сих пор перед глазами, которых теперь у меня нет, стоит его голова, дернувшаяся от удара как у тряпичной куклы.
«Извини».
Я кивнула. Я понимала. Мне хотелось сказать, что я тоже любила Бритт, что она была моей лучшей подругой, но не успела.
Со второго этажа раздался крик, принадлежавший Адаму. Не сговариваясь, мы бросились наверх. Адама мы нашли у двери, ведущей в туалет. Он прижимался спиной к ней спиной и остервенело мотал головой, как бы говоря «Нет, нет, не пущу. Вы не увидите этого». Но Майкл отпихнул брата Бритт в сторону и дернул дверь на себя. И замер. Я протиснулась между ним и косяком, и тоже замерла. Рик сидел на туалете. В джинсах. Его рот был разорван, из него торчали пять пальцев, растопыренных веером. Как будто Рик улыбался… Правая ладонь, сложенная ковшиком, демонстрировала кучку зубов, левой руки не было,  как и ног. Джинсы жалко свисали с культей.
Меня стошнило повторно. Желчью. А Майкл лишь покачал головой: «Он в доме. Теперь точно надо убираться и звонить копам»
Я согласно кивнула и, подхватив под обе руки Адама, мы сбежали по лестнице на первый этаж. Но далеко мы не ушли. Я боковым зрением заметила, что Майкл странно оседает на пол, и вся тяжесть Адама, прибывавшего в бессознательном состоянии, переходит на мои плечи. Я не успела удивиться. Удар по голове и вот я уже падаю на пол рядом с Адамом и Майклом.

****

Очнулась я привязанная к какой-то гладкой поверхности. Освещение было слабым, но я узнала подвал. Я была в нем тысячу раз, заходя в гости к  Бритт и Адаму. К снеговику и сумасшедшему. Как отвратительно звучит, правда, док?
Повернув голову, я заметила Майкла и Адама, лежащих на таких же столах, как и я. Еще я заметила, что веревка на руке Майкла затянута не туго. Это надо запомнить. И при случае воспользоваться. Парни еще не пришли в себя. А где убийца? Убийца был в углу, копошась в каком-то барахле. Позже я поняла, что это была сумка хирурга, в которой хранились скальпели и всевозможные ножи и щипцы маньяка.
А он, выбрав себе что-то, повернулся ко мне лицом. Я верила, что увидев его, я смогу воскликнуть: «Так это ты!». Но это было не так. Ничем не примечательный человек  лет сорока. Разве что…разве что одет он был в костюм Санты-Клауса.
«Рождественский маньяк» - промелькнуло у меня в голове. А потом… потом я закричала. Закричала так, как не кричала никогда в своей жизни. Санта подбежал и наотмашь ударил меня по лицу.
«Заткнись, сука!»
Я слизнула капельку крови, выступившую на губе. Я могла кричать сколько угодно. Из подвала меня бы никто не услышал.
Но все-таки мой крик принес результат. Майкл зашевелился и открыл глаза. Адам тоже. Но я уже была уверенна, что тот окончательно лишился рассудка. Его можно было не брать в расчет.
Майкл кричал. Снова и снова. Поэтому ему отрезали язык. Теперь он мог только мычать. Не достаточно громко, чтобы вызывать недовольство Санты.
Я молчала. Маньяк опять отвернулся, чтобы проверить готовность каких-то инструментов. Это был шанс.
Я замычала, привлекая внимание Майкла. Тот посмотрел на меня. Его рот был выпачкан в крови. Я глазами показала на веревки. Парень скосил глаза, посмотрев, затем поднял взгляд на меня и кивнул.
Мой друг стал осторожно вращать кистью, постепенно развязывая узел. Когда его рука была свободна, он быстро развязал вторую, а затем ноги. Покосился на Санту. Тот был слишком увлечен приготовлениями, так что не обращал никакого внимания на пленников.
Майкл вскочил на ноги, пошатнулся, а затем быстро заработал с моими веревками. Он успел развязать только одну руку, когда Клаус обернулся и посмотрел на нас. Майкл забегал глазами по комнате в поисках предметов для обороны, но не найдя таковых бросился к выходу из подвала. Но дверь была заперта. Мы были в ловушке. Наверно.  Я не видела того, что происходило за моей спиной, но слышала как Майкл трясет дверь. Убийца тенью скользнул мимо меня, а затем раздался короткий вскрик и хлюпанье. Я видела как Санта поволок моего друга к центру помещения.
«Ой, как нехорошо, я не успел поиграть. Мой милый мальчик, ты меня огорчил.» - бормотал этот псих.
Затем он занялся Адамом. Все это время я лежала с закрытыми глазами, так что могла только слышать. Как сейчас. Так вот, я слышала чавкающие звуки, крики, мычание.… Сначала глаз, а потом языка лишился Адам. Через десять минут он затих. Умер.
Я знала, что произойдет потом. Но я была готова. Пока Санта убивал моего друга, я развязала вторую руку. И вот он наклоняется ко мне, прям как вы сейчас, док, а я выбиваю из его рук скальпель. Я просчиталась. Он не наклоняется за ним, он просто, не раздумывая, вырывает мне глаза. Пальцами.  С той минуты мир для меня окутала темнота. Я была беззащитна.
А он бил меня и бил. По лицу. Затем, я думаю, он поднял скальпель и…еще что-то. Я почувствовала, как мне в глазницу что-то скользнуло. Насекомое! Я закричала, уже не боясь, что мне отрежут язык. Но мне, как видите, его не отрезали.
Я помню, как он наносил мне порезы по всему телу. Помню, как в какой-то момент я перестала чувствовать боль, лишь поскуливала когда поняла, что мне отрезали восемь пальцев на руках. Потом были ступни. Вот здесь он просчитался. Теперь я была свободна. Веревки больше не держали мои ноги.
Но что мне было делать, док? Я была слепа и не могла стоять. Черт возьми, я бы даже не открыла дверь.
Сейчас, прокручивая все это в голове, я все больше убеждаюсь, что мне было ниспослано с небес настоящее чудо.
«Тэк-с, сколько там у нас... ой-ой-ой, я уже опаздываю. А ты девочка уже мертва, да? Иначе ты бы со мной точно поговорила бы. Ну ладно, покусики, я побежал».
Я лежала, боясь дышать. Если бы он сейчас ушел.… Какое это было бы счастье! Я боялась, что насекомое, которое по-прежнему было у меня в глазу, начнет есть мой мозг, и я умру.
Я не знала ни одной молитвы, но отчаянно молила Бога, чтобы он мне помог, помог сбежать из этого кошмара.
Я услышала стук закрывающейся двери. Это могло быть обманом, но я больше не думала ни о чем. Я хотела жить. Тогда я хотела.
Кубарем я скатилась со стола и замерла. Мне надо было сосредоточиться. Вспомнить где расположена дверь, как мне выбраться из дома и как добраться до больницы. Стучать в дома я не хотела. Меня бы не пустили. Или бы пристрелили на месте. А так нельзя.
И я поползла, оставляя, видимо, за собой кровавую дорожку, цепляясь ногтями двух пальцев за пол, подтягивалась и ползла. Он не запер дверь. Мне было достаточно просто ее толкнуть. Затем была лестница. Это было больно. Щепки деревянных ступенек входили в мое тело, занозы проникали под ногти, но я ползла. Наверно, я сошла с ума. Мне было все равно. «Ползи, ползи, ползи» - раскаленным жгутом в голове.
Комнаты, комнаты…еще дверь… Снег!!! Я чувствовала снег. Такой белый и беспечный. Это придало мне сил. Я вывалилась во двор и поползла дальше.
Вот улица... наверно…бесконечная улица. Затем были кусты. Много кустов. Ветки хлестали по щекам, лезли в пустые глазницы. А я ползла. И ползла до тех пор, пока не вывалилась из кустов к вашим ногам, док. И вот я здесь. И все еще жива. Но позвольте мне покинуть вас. Я устала. Помогите мне. Вы можете. Я знаю. Знаю. Знаю….

***
Вы в отупении смотрите на девушку, побывавшую в Аду и сумевшую вернуться. Она спокойно лежит на кровати. Молчит. И…и улыбается. Как может. Обкусанными губами. Раздвигает их в слабой, сумасшедшей, но торжествующей улыбке. Вы в смятении. Но все же встаете и выходите из комнаты. Возвращаетесь спустя пару минут и все так же молча делаете девушке укол.
«Я даже не спросил ее имени…»
Какая уж теперь разница? Теперь вы звоните. Полиция и врачи будут через полчаса. Все-таки рождественская ночь. Людей выдернули из-за столов и кроватей. Вы один, кто не отмечал католическое Рождество по-настоящему. Но вы не жалеете.
Завтра ее фотографии будут на первых полосах газет. И ваш небольшой снимок, возможно, тоже. Убийцу объявят в розыск, детей не будут отпускать даже в школу.
А вы…вы будете работать как прежде.
Вы выходите на улицу и смотрите в ночное небо. Пошел снег. Вы немного постояли и зашли в здание. В кабинет. К чаю, который не лезет в горло. Уж лучше коньяк!
А теперь вы спите, раскинувшись на маленьком диванчике и, конечно, не слышите хруст снега под чьими-то сапогами.
И уж точно не видите, как кто-то в костюме Санты-Клауса заходит в больницу.
Этот кто-то держит наготове нож с красным лезвием. Нет, с обычным лезвием, до рукоятки испачканным чем-то красным.
Вы спите. А за окном падает снег. Падает и падает, танцуя свой вечный танец. Танец праздника и торжества.
Ведь это Рождественская ночь. Особенная ночь.

                                                                                                                                                                                                    6 декабря, 2010 г.

Отредактировано Frozen Dream (2011-01-17 17:31:44)