Название: Как угасает солнце
Автор: Frozen Dream (Дориана Брейн)
Фэндом: Отблески Этерны
Персонажи: Алва, Дик, Иноходец, массовка
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, AU, Джен
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание: На заявку с феста: Рокэ Алва. Казнь всё же состоится.

Дикон медленно опустился на кровать. Вот и все, логический конец слишком затянувшейся истории.
Так должно было случиться, это было известно с самого начала – зачем столько тянуть? Столько правил, глупых споров и нелепых оправданий…
Завтра, все закончится завтра. Надо ликовать – теперь уже ничего не помешает Альдо спокойно и разумно править. Он свободен, свободна и страна. Новая жизнь наступила не в тот день, когда Оллар отрекся от короны, нет, какой толк в отречении лжекороля? Новая жизнь начнется завтра, в час дня, когда регент павшего Талига понесет наказание за все свои злодеяния.
Все правильно, уже через несколько часов состоится невероятное событие – казнь Рокэ Алвы.
Надо ликовать, но почему-то радости нет, нет счастья, есть какая-то немыслимая печаль, тревога, раздирающая сердце и не дающая уснуть.
Святой Алан! Как легко было приговаривать бывшего эра к смерти, когда синие очи не смотрят, когда не видишь его тонких губ, черных волос, щемящего безразличия в глазах…

Тогда, говоря свое слово на суде эориев, им двигало лишь чувство долга, а смотрел он в другие глаза… Голубые. В глаза своего сюзерена.
В час дня он, как Повелитель Скал, просто обязан быть у эшафота. Он должен смотреть, он должен слышать, он должен запомнить каждую секунду, чтобы потом рассказывать своим детям, чтобы это врезалось в его сознание раз и навсегда, он должен быть бесстрастным, как Придд, он должен удержать Эпинэ от опрометчивых поступков, он должен, должен, должен…
Ворон тоже был должен, должен своему жалкому королю, потомку бастарда, полному ничтожеству, который на одну секунду стал мужчиной, там, в зале суда, крича что-то, отрекаясь от своих слов.
А когда-то он, наивный мальчишка на службе синеглазого маршала, мечтал о том, как его эр встанет на сторону Людей Чести, как выпьет с эром Августом, улыбнется Катари, принесет Альдо присягу. Как можно было быть таким глупым?
Он больше не ребенок, он верит лишь сюзерену, он верен лишь сюзерену, и так вышло, что сюзерен признал Алву виновным.
Страшно закрывать глаза, страшно проваливаться в сон… Что он увидит? Синее небо Сагранны, чьи-то до боли знакомые глаза? Что испытает? Прежний восторг, гордость от того, что Ворон выделил его из всех, кто воевал?
Отвратительные в своем тепле воспоминания: песни у камина, он, под хохот Ворона передразнивающий Арамону, выстрел из пушки, пальцы эра в своих волосах…
Как же мерзко! Как же мерзко думать об убийце, подонке, враге Людей Чести так, будто он…что-то значит для Ричарда Окделла.

«Кукушонок!» 

Отчаянный крик Айрис.
Она успокоится и поймет Альдо, а он, Дик, даже простит ее, помирится с ней. Ведь нельзя же вот так … Они же брат и сестра! Он всегда любил ее, несмотря на все разлады и недопонимания, что были между ними в последнее время.
Самое время прощать.

Ричард медленно стягивает с себя одежду, надевает ночную рубашку и ложится в постель, в отчаянной надежде провалиться в черную дыру, не видеть снов, не видеть ничего, и, упаси Святой Алан, не увидеть прищура синих глаз.

Уже засыпая, юноша слышит звон шпаг и веселый голос монсеньора. Как же давно Ворон не смеялся!

***

Людей было много. Они переговаривались, перебирали четки, кто-то рыдал, кто-то улыбался… Ричард увидел злое и серое лицо Луизы, вдовы капитана Лаика. Как же так, почему она не в Надоре?
Он стоял рядом с Иноходцем и Приддом, чуть в стороне от Альдо, но слишком близко к эшафоту.
Еще чуть-чуть.
Зазвучали трубы, зазвенели цепи. Близко, слишком близко. Народ расступается, пропуская стражу и герцога Алву, который бесстрастно смотрит куда-то вдаль, который легко взбегает по маленькой лесенке и замирает, последний раз взглянув на обезумевшую толпу.
Какая-то девушка, простолюдинка с непокрытой головой, бросается к эшафоту, протягивая что-то в кулачке.
- Возьмите четки, герцог!
Но Ворон лишь с усмешкой качает головой, наклоняется, заставив стражников рвануться вперед, и осторожно касается губами подбородка девушки. После чего вновь замирает, скрестив на груди руки.
Ричард не слушает, что говорит священник, не слушает слова палача, который безразлично спрашивает о прощении, не слушает нарастающего гула тех, кто собрался проводить в последний путь Ворона.
Рядом что-то хрипло выдохнул Иноходец. Он признал кэналлийца невиновным, как и Придд. Ему так же тяжело здесь находиться, как и Дику, но он стоит и смотрит. И кажется, будто седых волос на его голове стало немного больше…
Засмотревшись на Эпинэ, Дикон пропустил момент, когда священник закончил свою речь, и понял, что теперь все ждут прощальных слов Повелителя Ветра.
Алва задумался, будто размышлял над тостом, а потом, искривив губы в знакомой усмешке, произнес:
- Не забудьте отметить это поистине увлекательное мероприятие как следует. К примеру, в моем доме осталось отличное вино. По всем вопросам обращайтесь к моему бывшему оруженосцу.
Дикону показалось, что пол поплыл из-под ног. Алву ждет казнь, а он говорит о вине! О вине и о…нем?

Стремительный взгляд на эшафот. Его серые глаза на миг встречаются с синими. Пустые, они на долю секунды улыбаются ему, говоря, мол, все хорошо. Все просто отлично!

Алва медленно опускается перед колодой, сначала на колени, потом ложится, устраивая свою голову поудобней. Даже не дожидаясь приказа, он вытягивает вперед руки, которые выглядят особенно трогательно в этот момент. Изящные, с тонкими пальцами, даже не верится, что эти руки сжимали оружие, убивали.
Ричард перестал дышать, Робер тихо прошептал что-то, Придд стоял бледный и спокойный, где-то в стороне Луиза, сжимавшая кулаки, даже не замечала, что изрезанные ногтями ладони истекают кровью.
Один взмах топором, чей-то крик. Голова со спутанными черными волосами откатывается в сторону. Палач поднимает ее, показывая толпе. Дик с ужасом смотрит в распахнутые синие глаза. Они не улыбаются. Они больше никогда не улыбнутся. Никогда юноша не думал, что может быть так страшно и пусто на душе, что глаза могут быть бессмысленными, а обезглавленное тело таким…хрупким. Захотелось броситься, схватить его, не отпускать…
А еще лучше – проснуться, чтобы не было всего этого.
Он не сразу понял, что по лицу текут слезы. Он не позволил их себе, когда узнал о смерти отца, но оплакивает его убийцу.
Больно. Больно и холодно, а сердце готово остановиться. В голове раздается смех, знакомый, безумно знакомый, а тело все еще лежит у колоды. Гибкое, сильное, такое родное.
На плечо ложится чья-то рука. Робер.
- Пошли, Дик… Надо выпить. А Альдо… Кошки с ним, ему это без надобности.

Уходя от эшафота, Дикон замечает снова ту женщину, мать Герарда. Юноша готов был поклясться, что никогда не видел столько отчаяния на лице. Ужасная гримаса боли. Но все расплывается от не прошеных слез, а Робер продолжает его куда-то вести.
Куда? Теперь все равно.
Теперь он знает, как угасает солнце.

Отредактировано Frozen Dream (2011-08-20 13:44:16)