Автор: FrozenDream (на ФикБуке - Дориана Брейн)
Фэндом: Отблески Этерны
Персонажи: АлваIДик
Рейтинг: G
Жанры: AU, Джен
Размер: Мини
Статус: закончен
Синопсис: на заявку: «Алва/Дик, "Не пейте, монсеньор". Хочу выбитый бокал, смущенные и смешанные объяснения Дикона и хэппи энд, слэша не нужно»
Посвящение:
Лерире. И спасибо ей, что не возжелала слэша, писать который я морально не готова)
Примечания автора:
Альтернативный взгляд на попытку Дика отравить своего монсеньора.
Надеюсь, что концовка хоть немного напоминает хэппи-энд)
_______________________________________________________________________________________
Синие глаза прищурены, гитара лежит в стороне.
По стенам бегают тени, прячущихся в темноте двора, деревьев.
Дикон сидит в углу, боясь пошевелиться, в кармане – кольцо, а кажется, будто огромный булыжник, который так и тянет к земле. Ему кажется, что он стоит у обрыва и вот-вот рухнет вниз, в пропасть, в темноту.
Что ему стоит выбросить кольцо? Нет, лучше избавиться от яда, а эру Августу сказать, что монсеньор случайно разбил бутылку… Да, точно! Именно так он и сделает, эр Август поверит – от эра Рокэ можно ожидать чего угодно.
Но… Как же Катари? Его бедная, хрупкая Катари, которая расплатиться за его малодушие жизнью. И еще сотни людей, которые осенью расстанутся со своими жизнями.
Они перестанут дышать только потому, что герцог Окделл предал своего отца и всех Людей Чести.
Как же это невыносимо!
Синеглазый кэналлиец внезапно рассмеялся, отбрасывая бокал в сторону. Упавший на мягкий ковер, он не разбился, а подкатился к ногам Дикона. Вздохнув, юноша поднял бокал и поставил его на стол, к бутылям.
— Юноша, вы у меня кто: горничная или все же оруженосец? Я признаю, что пользы от вас, как от Манриков, но это еще не повод надевать белый передник. Поставьте бокал обратно.
— Простите, эр Рокэ?
— Я прошу вас поставить бокал на пол, Окделл. Я хочу, чтобы он стоял именно там. У вас что, тупость – семейное?
Как он… как он смеет оскорблять память его предков! Святой Алан, отец… Они отдали жизни за великую Талигойю, за честь, за свободу!
А он… он растоптал все, что они сделали. Он разрушил все, все… Так легко и непринужденно, как будто это была милая забава, забава убивать, забава унижать… Все игра, вся жизнь его сумасшедшего монсеньора – игра.
Нет, эр Август ошибался: герцог Алва хочет жить, он не устал от жизни. Он хочет продолжать жить и творить те бесчинства, которые тешат его черную и озлобленную душу.
И Ее Величество – первая жертва его злых намерений.
И он, Ричард, герцог Окделл, Повелитель Скал, не допустит этого. Жизнь монсеньора должна прерваться этим вечером, немедленно! Но как…
— Ричард! – от раздумий отвлекает чуть пьяный, но насмешливый голос эра Рокэ. Гитара снова лежит на его коленях, он водит по ее корпусу тонкими пальцами, унизанными кольцами с черными каменьями, как по телу любимой женщины.
Гитара – единственная, кто занимает хоть сколько-то места в его сердце. Гитара и, пожалуй, Моро.
— Да, эр Рокэ?
Первый маршал морщится.
— Юноша, что я вам говорил по поводу этого «эра»? Называйте меня монсеньором и не приравнивайте к вашим святым, поборникам Чести.
Дику кажется, что он задыхается. Раньше терпеть оскорбления в адрес истинных талигойцев было проще, раньше в кармане не лежало кольцо Эпинэ.
— Но я не об этом… Налейте мне вина. И себе заодно. Только не в тот бокал – он грязный. Возьмите другие.
Вот он, шанс. Все решиться сегодня. Дикону казалось, что он готов свернуть горы, прорваться во дворец и голыми руками уничтожить всех, кто посмеет встать у него на пути пока он идет к королевским покоям. А потом…потом он раздавит Оллара, как мерзкого жука, спасет Катарину и вернет трон Альдо Ракану! А еще…
— Юноша, вы спите? Тогда почему стоя? Поверьте, если вы ляжете – вам будет удобнее.
Дик отмирает и идет к столу, где дожидаются своего часа чистые фужеры.
Разлить «Черную кровь» по бокалам, не перепутать: тот, что слева – для герцога Алвы, тот, что справа – для него самого.
Спокойно, руки не должны дрожать, малейшее неловкое движение и он выдаст себя с головой.
Но ему везет – эр Рокэ не смотрит на него, он поглощен своей гитарой, только ей.
Кольцо открывается, так как говорил эр Август, все правильно, две крупинки – слишком много для одного бокала. Эту ночь Ворон не переживет.
Вино по-прежнему темное, никакого запаха, ничего не заметно. Надо отнести бокал, но ноги вдруг перестают слушаться, не хотят совершать подлость и все тут.
Подлость? Дик опять замирает. А правда, это ведь подлость? Как нож в спину, как предательство!
Но можно ли предать того, кто предал себя сам? И… как ему потом жить с этим? С чувством вины за прерванную жизнь монсеньора.
Внезапная усталость наваливается, рука сама тянется опустить бокал обратно на стол.
— Юноша, вы точно спите. Давайте сюда вино и можете быть свободны. Я не ызарг какой, ваш замученный труп мне даром не нужен.
— Нет, эр Рокэ, все хорошо… Я… я задумался, — протянуть бокал, еще не поздно отдернуть руку, но другая рука уже принимает вино. Синие глаза смотрят на темную жидкость, внимательно, как будто что-то ищут.
— За что бы выпить? Вот вы, Дик, за что бы выпили?
Ричард теряется, он не знает что ответить. Что говорить тому, кто не ждет такого удара в спину от того, кто давал клятву верности?
— Ладно, забудьте, — Алва опять смеется, Дикон смотрит на него и видит не пьяного герцога, а веселого Первого маршала, который трепал его светлые волосы, что-то говорил и сверкал своими огромными синими глазищами. В Сагранне все было так…волшебно и безумно.
Герцог Окделл снова задыхается, только уже не от ненависти, а от какого-то странного чувства… Восторга, симпатии? Он не понимает и продолжает смотреть в синие глаза своего врага и эра, в глаза убийцы, в глаза Ворона.
В них отражается солнце, сияющее над Кагетой, в них гранатовые рощи Кэналлоа, которые Ричард никогда не видел, но почему-то сразу узнал. В них жизнь и безумство человека, который живет мгновением и летит против ветра.
— Ваше здоровье, Окделл, — эти слова будто окатывают Дикона ледяным холодом. Он снова смотрит на монсеньора – тот салютует бокалом, а в глазах больше нет ни солнца, ни неба. Это просто красивые синие глаза.
Изящная рука подносит бокал к губам, еще чуть-чуть и…
— Не пейте, монсеньор! – бокал, выбитый из руки, отлетает к стене и разбивается в дребезги. Вся комната в брызгах вина, как в крови.
— Дикон, — как странно звучит его имя, когда его произносит Ворон, — вы все-таки спятили. Я собирался его выпить, вообще-то.
— Я знаю, но вы не должны, нет! – Святой Алан! Что он натворил и что теперь несет?!
— Продолжайте, юноша, — с любопытством произносит эр, печально разглядывая капельки вина на рукаве рубашки.
— Его нельзя было пить! – он снова задыхается, но надо говорить до конца, раз начал.
— Вы уже это говорили. Другими словами, но говорили. Почему я не должен его пить? Вам не нравиться его год?
Ну почему он его мучает? Почему он не хочет понять и избавить его от этих объяснений?!
— Там…там…там яд, монсеньор!
В глазах удивление, а затем вновь любопытство:
— Вот как? И, позвольте узнать, что он там делал?
— Я…я… Я хотел вас отравить, эр Рокэ!
— Правда? А я-то подумал… Юноша, вы уверены, что это именно вы жаждали моей кончины?
— Конечно! – вот тут он не дрогнет. Это его вина и только он будет отвечать за то, чего не сделал.
— А зачем оно вам сдалось? – Дикон не видит смешинок в глазах соберано Кэналлоа, он смотрит в пол, боясь поднимать взор на лицо своего эра.
— Я хотел отомстить за отца!
— Ах, вы так складно и в тоже время нелепо врете, Ричард Окделл. Странно, почему же кансилльер не научил вас лжи, ведь он в этом деле мастер…
— Эр Август тут не причем! Он… это не он! И Катари не виновна. Я сам… Люди Чести…
— Тут еще и королева замешана? Крупно играет, эта канцелярская крыса, однако. А теперь будьте любезны, налейте другого вина, я надеюсь, что вы не отравили всю бутылку, сядьте и расскажите все, причем, честно. «Эру Августу» от этого будет только лучше. С него станется прикрываться моим оруженосцем.
И Ричард рассказал. Все, что знал. Про список, кольцо Эпинэ, страх за жизнь Катари… Все, о чем обещал молчать.
Рокэ Алва слушал и не перебивал, отпивая из бокала «Черную кровь» высшего качества. Когда Дикон замолчал, монсеньор немного помолчал, а затем встал.
— Вот что, юноша, позовите Кончиту – здесь надо прибраться, — а затем направился к двери.
— Эр Рокэ! – Уже не сдерживаясь, не своим голосом завопил Дик, — вы куда?!
Вообще-то, приличным оруженосцам не положено задавать подобные вопросы, но в тоже время им не положено и своих эров травить.
Алва замер у выхода из кабинета, повернулся и посмотрел на Ричарда:
— Наведаюсь к господину Штанцлеру. Нанесу, так сказать, визит вежливости.
— Но, эр Рокэ!
Первый маршал вздохнул, а затем стремительно подошел к Дику и провел рукой по его волосам, напрочь убивая все его утренние попытки прилизать волосы, чтобы они не стояли дыбом.
— Не в моей компетенции убивать тех, кто и так покойник… Это будет просто визит вежливости. И еще… Если вы не заснете до тех пор, пока я не вернусь, то приходите. Я вам что-нибудь спою.
После этого герцог Рокэ Алва вышел из комнаты, чуть прикрыв за собой дверь.
Еще долго в голове Дика стоял легкий топот, с которым его монсеньор сбегал по ступенькам, а перед глазами – синее небо Сагранны. Синее-синее, но даже оно уступало в синеве глазам Ворона.
Вздохнув, Дик тронул шнурок, вызывая Кончиту, а сам сел в кресло и приготовился ждать.
Он не заснет. Он обязательно дождется.
                                                                                                                           22.07.2011

Отредактировано Frozen Dream (2011-07-23 11:08:00)