Название: Теплое вино, горячий шадди
Автор: Frozen Dream (Дориана Брейн)
Персонажи: АлваIЛуиза, Левий
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, Флафф, Джен, Романтика
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание: Собственно, заявка: Алва/Луиза. "подарите мне улыбку, эрэа!"
Посвящение: Лерире.
Примечания автора: Ма-а-аленький, почти незаметный флафф, причем, только со стороны Луизы.
Добиться встречи с Левием было довольно просто. Луиза даже посмеялась над первым своим порывом написать герцогу Эпинэ и попросить его о помощи. Воистину, договориться с Первым маршалом Талигойи незаконнорожденной, да к тому же некрасивой дочери графа было почти нереально, куда сложнее, чем напрямую обратиться к эсператисту.
Касаясь губами сухой руки кардинала, вдова на миг подумала, что зря затеяла все это: кто она такая, чтобы получить то, о чем будет просить, если надо умолять, если надо, со слезами, с истерикой, но просить.
Закатывать истерики Луиза умела – покойный муж частенько вынуждал женщину не просто повышать голос, а вопить, размахивая кухонной утварью, преимущественно сковородами.
Но крыть на чем свет стоит кардинала все же не стоит, даже если он погонит ее из кабинета. Нельзя. А если слезы сами потекут? А если все обречено на провал?
— Что вас тревожит? – мягкий голос агарисского священнослужителя вырвал капитаншу из сомнений.
— Ваше Высокопреосвященство, я хотела попросить вас о кое-чем, очень важном для меня, — начала женщина, понимая, что нужно идти до конца.
— Я слушаю, дочь моя.
— Я знаю, что это звучит безумно и нагло, но… — капитанша замолчала, собирая последнюю смелость, — но позвольте мне увидеться с герцогом Алва.
Повисла тишина. Кардинал молчал, молчала и госпожа Арамона.
— Это невозможно, к герцогу имею возможность ходить лишь я, пользуясь своими полномочиями кардинала Талигойи.
Вот и все. Отказ. Такой ожидаемый, такой вежливый. Надо извиниться, попрощаться и уйти. Но что-то держало ее здесь, не позволяло вырваться на свободу, туда, где нет ни Левия, ни голубя, ни запаха шадди, где нет ничего, кроме обреченности, повисшей в воздухе и сторонников Ракана.
— Но я знаю, что герцог Эпинэ ходил к герцогу Алва, — заметила Луиза. Герцог Эпинэ… Хороша же она, сравнившая себя с Повелителем Молний!
— Вы должны знать, что Робер Эпинэ — друг Альдо Ракана и Первый маршал. Он имел право посещать заключенного.
— А теперь?
— Теперь нет. Теперь это делаю лишь я.
— И никаких исключений? – в голосе обреченность, но не удивление. Она знала, о чем просила.
Кардинал внимательно посмотрел на женщину, будто обдумывая что-то, очень важное.
— Сударыня, хотите шадди?
Шадди? Она пришла за надеждой, а получила горьковатый напиток, столь обожаемый покойным Дораком.
— А почему бы и нет, — пожала плечами госпожа Арамона. А когда ей еще представится возможность выпить шадди в обществе Левия? Там, за стенами Нохи, хаос, прикрываемый безнадежным празднествами и самомнением Раканыша. А здесь тепло и уютно. Здесь нет лжи и отчаяния. Обитель кардинала – единственное место в городе, где можно было вздохнуть спокойно. Раньше к таким уютным местам Луиза, не дрогнув, причислила бы особняк рода Алва, в котором ей довелось пожить, но сейчас, когда в доме Ворона прочно обосновался маленький негодник, кабаненок Окделл, обитель кэналлийского соберано перестала казаться крепостью. Ведь дело не в доме. Дело в его обитателях. А что до них? Слуги сбежали, синеглазый герцог в Багерлее, а она, дама при девице Окделл, все еще грезит о чем-то несбыточном.
Аромат шадди стал еще четче. Горячий напиток, только что сваренный, очень вкусный, располагающий к беседе.
Луиза коснулась губами ободка чашки и отставила ее на стол. Пить не хотелось, хотя она сомневалась, что еще когда-нибудь попробует такой идеальный шадди. В такой безупречной компании.
— Чего вы хотите добиться от герцога? – вопрос прозвучал спокойно и умиротворенно.
— Того же, чего хотят многие, особенно сейчас, — Луиза пожала плечами, — поговорить.
— Он ни с кем не говорит. Меня терпит, но только из вежливости… Причиной которой стал мой возраст, а не место, которое я занимаю в судьбе Талигойи.
— Ни с кем не говорит? – уцепилась за оброненную кардиналом фразу женщина.— Но вы же говорили, что посетителей не пускают?
— Я имел ввиду тюремщиков, которые сначала… В прочем, не важно. Я просто пытаюсь объяснить вам, что это бесполезно и бессмысленно.
— Но не запрещено? – Что же он не договорил? Ладно, если ей удастся заболтать маленького эсператиста до разрешения на посещение Багерлее, то она узнает все сама.
Левий усмехнулся. Совсем не так, как может себе позволить практически святой человек. Много ли в нем веры? Много ли предприимчивости и жажды собственной выгоды? Странный, странный кардинал. С Дораком она, конечно, знакома не была, но отлично знала, что единственной целью, которую преследовал мертвый кардинал, такой же любитель шадди, было процветание Талига. Чего хотел агариссец, Луиза не знала, но на человека, одобряющего действия белобрысого Ракана, он похож не был.
— Запрещено. Вы должны понимать, что разреши Альдо Ракан пускать к герцогу людей, то тюрьма превратилась бы в настоящий Закат. Ненавистников так же много, как и обожателей. Это бы не привело ни к чему хорошему. Конечно, каждое прошение о визите можно рассматривать в отдельности, но это настолько хлопотно, что на остальные проблемы Талигойи времени уже хватать не будет.
— Вы говорите как чиновник… и политик.
— Кардинал должен быть чуточку и тем, и другим, что в принципе, одно и то же. Но я не хотел говорить с вами о новых указах и введениях. Я понимаю, что суть разговора с герцогом – ваше личное дело. И я понимаю, на что иду…
— Что? – Неужели? Он согласен отвести ее в тюрьму?
— Вы удивлены? Не стоит. Будь на вашем месте любая иная, я бы ответил категоричным отказом, но вы… Считайте это благословением священнослужителя. Вы готовы идти? У вас не будет много времени, минут пятнадцать, не больше. Возможно, после суда что-то изменится, но пока… Вы не допили шадди. О, вы даже не отпили как следует…
В порыве жгучей благодарности к Левию, Луиза уже протянула руку к чашке, чтобы одним махом выпить так восхитительно сваренный напиток.
— Оставьте, он уже остыл. После того, как состоится ваш разговор с герцогом, я приглашаю вас вернуться сюда и попробовать шадди с другими специями. Уверяю вас, вам понравится.
— Разумеется, Ваше Высокопреосвященство, — четко произнесла госпожа Арамона, поднимаясь и проводя руками по ткани юбки платья, разглаживая видимую лишь ее глазу помятость.
Кардинал сделал приглашающий жест рукой и вышел вслед за женщиной из кабинета.
***
Лязгнул замок на двери, тюремщик поклонился и скрылся за поворотом. Левий взглянул на Луизу, делая уже знакомый жест.
— Я вернусь за вами через пятнадцать минут. Помните, что вас здесь быть не должно.
— Тюремщик меня уже видел, — возразила Луиза.
— Он не тот, кто должен вас волновать, — неопределенно отозвался кардинал и, еще раз напомнив про время, оставил капитаншу у незапертой двери.
В другое время ей бы растеряться, но пятнадцать минут – не пятнадцать дней, да и то, получи она шанс провести пятнадцать суток с кэналлийскм герцогом, она бы не потратила на сомнения и метания ни секунды. Время… было ли для нее сейчас что-то ценнее его?
Госпожа Арамона переступила с ноги на ногу и постучала. Стук получился нервным, рука дрогнула, и последний удар костяшками в дверь вышел смазанным.
Приглашения войти она так и не получила, что было совершенно не удивительно. Стало как-то тревожно, как будто за дверью ждал не синеглазый маршал, а закатная тварь. Захотелось уйти. И пропади пропадом Левий со своим шадди, она выпьет чего-нибудь покрепче, как только вырвется из этого гнетущего здания, которое так непохоже на тюрьму.
Но время шло, песчинки мгновений убегали, медлить нельзя. Или уходить или входить. Но не стоять на месте. Подумав, что уже предупредила герцога стуком, Луиза Арамона толкнула тяжелую дверь и переступила порог комнаты.
Так странно… Комната совсем не похожа на тюремную камеру. Тут светло, в меру тепло, кровать, стол, большое зеркало… Чем-то это было похоже на гостиничный номер, не слишком шикарный, но вполне приемлемый. Рокэ Алва лежал на кровати, закинув ногу на ногу и водил пальцами по струнам гитары. Женщина недоуменно приподняла бровь: в комнате было так тихо, что она слышала свое собственное дыхание. Но он же играл!
— Увы, сударыня, гитара нынче молчалива, — внезапно произнес Алва, откладывая гитару в сторону и садясь на кровати, свесив ноги на пол.
Капитанша вздрогнула от звучания хриплого голоса, прорезавшего тишину, перевела взгляд на инструмент, из груди вырвался тихий вздох, больше похожий на стон. Гитара без струн. Если Раканыш самостоятельно не выпьет яду, то она убьет его сама.
Ворон изменился. От порывистого и стремительного кэналлийца, который встречал ее, как будто много веков назад, а на деле не так давно, в собственно особняке, остались разве что глаза, все такие же синие. Он болен. Темные губы, пересохшие и потрескавшиеся, подозрительная бледность, пугающая худоба. Сколько ему? Тридцать семь? Луиза бы не дала и тридцати. Рядом с этим юношей она казалась себе еще более старой, чем была, еще более некрасивой.
— Садитесь, сударыня, — все так же хрипло произнес Рокэ, поднимаясь и указывая ей на стул у стола. Его немного шатало, но он уверенно подошел к Луизе и, обхватив кувшин своими тонкими пальцами, наполнил два бокала, придвинув один из них к женщине.
Он не удивлен ее визитом. Ему все равно. Он играет на гитаре без струн, он пьет вино, он угасает.
Вино приятное, чуть теплое. Лучше смотреть в бокал, чем на Ворона, на такого Ворона.
— Вы, сударыня, вряд ли пришли, чтобы просто выпить со мной? Вам что-то нужно?
Нужно? Чего можно просить у заключенного, лишенного всего, кроме титула и гордости?
— Я хотела вам сказать, что герцог Эпинэ сделал предложение девице Окделл, и мы в скором времени покинем столицу. – Зачем она это ему говорит? Айрис – последняя, кто будет волновать Ворона.
— Замечательно, — пожал плечами Алва, равнодушно созерцая темный напиток сквозь хрусталь. – Представляете, настоящий алатский хрусталь. Я восхищен.
Луиза кивнула: правильно, хрусталь важнее девочки, похожей на лошадку, хрусталь важнее ее самой, хрусталь важнее Ракана и Эпинэ… Хрусталь – самая важная вещь.
— Айрис выходит замуж не по любви, — на одном дыхании выпаливает женщина и замирает с бокалом в руке, который так и не донесла до губ.
— Вот как… Ну что же, девушкам из настолько знатного рода приходится идти под венец с нелюбимыми ради долга перед семьей. Это глупо, подло по отношению и к самой себе и к жениху, но это неизбежно.
— Я не думаю, что свадьба состоится, — продолжила развивать свои догадки Луиза. Она стразу заподозрила неладное, но единственный, с кем она могла поделиться подозрениями, оказался Первый маршал Талига.
— С чего вы взяли? – так же равнодушно интересуется Ворон. Понять, раздражает ли его присутствие Луизы или нет, невозможно.
— Айрис не любит герцога Эпинэ. Они затевают если не переворот, то ваше освобождение точно. Вы должны знать, что от Надора до Лионеля Савиньяка рукой подать. Передать письмо проще простого…
Рокэ Алва не отвечает ничего. Он смотрит в окно, а не на практически незнакомую женщину с удивительными волосами. Он о чем-то думает, а, может, и не думает вовсе.
— Что же, меня это не касается. Но вам, сударыня, я могу лишь посоветовать быть осторожной. Не вмешивайтесь во все то, что сейчас творится в столице. Повешенных больше, чем осужденных… А вы молоды, привлекательны и слишком умны, чтобы закончить свою жизнь, повиснув в парке на ветви клена.
Наверное, скажи это Ворон когда-то в прошлой жизни, когда на троне сидел Оллар, старый Дорак держал Талиг в своих руках, а Алва приносил к ногам короля победу за победой, Луиза Арамона умерла бы от счастья, но сейчас… Принять как должное и не говорить ничего – лучшее, что можно сделать.
— Сколько Левий дал вам времени? – неожиданно поинтересовался Ворон, отставляя бокал сторону и отходя от стола.
— Пятнадцать минут.
— Хорошо. Мы проговорили не так много, еще какое-то время вы стояли перед дверью… У нас в запасе еще совсем чуть-чуть. Но я успею сыграть, а вы послушать. Хотите?
Луиза никогда не слышала, как играют на гитаре без струн, Луиза никогда не слышала, как поет Рокэ Алва, Луиза никогда не пила вино, сидя в одной из тюремных комнат Багерлее. Луиза никогда не видела Ворона так близко.
Была ли музыка? Или эти волнующие аккорды породило ее воображение? Но голос… голос был, она его больше никогда не услышит…и не забудет. Хриплый, больной, но красивый, такой же красивый и безумный, как и сам герцог.
Волнующая песня на волнующем, незнакомом языке.
Когда в дверь постучали, и вошел Левий, госпожа Арамона уже была готова покинуть Ворона. Он больше не играл, а сидел на кровати, глядя в одну точку.
Луиза подошла к кардиналу, затем обернулась, бросив последний взгляд на любовь всей своей жизни.
— Прощайте, сударь.
Алва внимательно посмотрел на нее, равнодушия больше не было.
— Подарите мне улыбку, эрэа! – попросил он, растягивая пересохшие губы в своей коронной кошачьей полуулыбке.
Капитанша моргнула, будто не понимая, чего от нее хочет этот кэналлиец, а потом улыбнулась. Искренне, открыто, как она улыбалась тем, кому хотелось улыбаться.
— У вас красивая и солнечная улыбка, сударыня, — протянул Ворон, вновь забывая старое обращение «эрэа» и закрывая глаза. – Прощайте.
Они снова шли с кардиналом сначала по длинным коридорам Багерлее, потом ехали в карете по улицам столицы, затем снова шли по коридорам Нохи и, наконец, снова пили шадди. С новыми специями.
Очень вкусный и очень теплый.
