Название: Хочу быть тёмной
Автор: Глория
Бета: не имею
Фэндом: ТГ
Жанр: общий, драма
Тип: гет
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Маша Феклищева, Баб-Ягун, Коля Кирьянов и др., принадлежащие Д. Емцу.
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари:
Сиквел к саге «Магспирантка Татьяна Гроттер».
Эта девчонка просто другая. И ей вечно кажется, что она не там, где нужно…
POV Маши Феклищевой.
1.
Ты приручала как птицу меня,
В тайны любви ты меня посвящала…
И за собой, в неизвестность маня,
Сердце своё мне отдать обещала…
(Н.Басков/Т.Повалий – Отпусти меня)
Мне все время кажется, что я дарю себе и другим сплошные страдания. На уроках и тренировках страдают преподаватели и ученики. На личных встречах – конкретные люди. Взять того же Баб-Ягуна. Я хочу быть с ним, но я всё время отталкиваю его. С ним плохо, без него ещё хуже. Он что-то говорит мне, но я не слышу его. Мы как будто в разных мирах.
Коля Кирьянов. Вот уж не ожидала от этого чуда какой-либо романтики. Но ведь умудрился же! Подарил завядшие цветочки и, увидев моё брезгливое выражение лица, тут же оживил их, прямо у меня в руках. И не придерешься…
А ещё мне кажется, что я зря живу. В магии я полный ноль, в полётах мало чего достигла, и в любви мне не везёт. Я не на своём месте, мне нужно быть где-то, но явно не тут…
Сегодня первое сентября. Я перехожу в пятый, заключительный класс. Дальше магспирантура – и на выход…
У Ягуна четвёртый год магспирантуры. Когда я поступлю в неё, он её уже закончит.
Я смотрю на окружающих – у всех радостные, довольные лица. Все сияют, ведь в очередной раз успешно сдали экзамены, целый месяц блуждали неизвестно где и вновь вернулись в родную школу…
Всем весело. Кроме меня.
Во-первых, я не уезжала. Мне некуда ехать, я даже не помню своих родителей. Медузия забрала меня из детского дома, куда я попала в возрасте года. Предки… то ли сгорели, то ли погибли в автокатастрофе… я не вдавалась в подробности и не стала искать их следы. Зачем? Тибидохс – моя семья, а не какие-то там левые родители…
Ягун тоже не уезжал. Но мы практически не общались – преподаватели завалили магспирантов кучей работы на каникулы…
Во-вторых, начало учебы для меня не праздник. Я хорошо учусь, но мне это особой радости не приносит. Спокойно получаю в течение года средние оценки, спокойно на них же сдаю экзамены. Моих способностей хватает не скатываться ниже. А звезды с неба мне не нужны…
Ну и в-третьих, я смотрю на счастливые лица одноклассников с белого отделения и понимаю, что я не на своем месте. Я – не хорошая! Но всё равно я среди них…
Сарданапал приветствует шестерых новичков, рассказывает им о правилах поведения в школе. Четверо из них идут на тёмное отделение. Я провожаю их взглядом. Почему не я?!
Встречаюсь глазами с магспирантом Кузей Тузиковым. Светлый маг в тёмной шкуре. А у меня всё наоборот!
Что нужно сделать, чтобы перейти к ним?!
Великий Шурасик перерубил Волос Древнира.
Татьяна Гроттер выпустила три красные искры.
А я? Мне что делать?
Таня не хотела к ним. И Ягун не хотел. А я – хочу!
- Мария Феклищева назначается Старостой Светлого Отделения.
Марианна Фирсова толкает меня в бок. Я трясу головой и вижу, что весь зал смотрит на меня.
- Николай Кирьянов назначается Старостой Тёмного Отделения.
Коля делает шаг вперёд. Я тоже, пошатываясь, выхожу из ряда. За что мне это наказание?
И тут я чувствую чуть грубые, но такие родные пальцы на своей ягодице. Я смотрю направо и чуть назад и встречаюсь с до боли, до воя любимыми глазами.
Я сжимаю его ладонь.
Академик разрешает нам с Колей вернуться на свои места.
Я смотрю Кирьянову в глаза, но не вижу юношу. Ладонь Ягуна у меня на талии, и мне хочется взлететь в небеса…
Но нужно ждать окончания праздничного ужина.
Зачем?..
Есть не хочется. Я сжимаю под столом руку Ягуна и прикрываю глаза, не смотря в свою тарелку. Сейчас я хочу только одного – оказаться в его объятьях. Чтобы его пальцы срывали с меня одежду, его губы блуждали по моему телу, а его глаза светились, как люминесцентные лампы…
Но надо ждать.
- Ты чего не ешь? – спрашивает у меня заботливая Таня Гроттер.
Мой рот помимо воли кривится в полуулыбке.
- Не хочется.
- Ты и так очень худенькая, - качает головой Татьяна. – Совсем скоро исчезнешь…
Исчезну. И ладно! Плевать! Одной Машей больше, одной Машей меньше…
Пальцы под столом до боли сжимают мою ладонь.
- Не смей даже думать об этом, - свистящий шёпот похож на шипение алфотана.
Я вздрагиваю и выдираю руку. Баб-Ягун смотрит мне в глаза с внезапной злостью. Он поднимается из-за стола и протягивает мне ладонь.
- Идём!
Я встречаюсь взглядом с Таней. Гроттер смотрит с грустью и быстро отводит глаза.
Я вкладываю свою ладошку в его мощную мужественную руку и послушно иду за ним, не давая себе оглянуться. И чувствую спиной Колин взгляд…
В его комнате мы оказываемся в считанные минуты. Ягун закрывает дверь на заклинание и ставит заглушку. Замирает у окна ко мне спиной. Он знает, что мне некуда бежать, и специально тянет время, заставляя моё сердце гулко стучать в груди.
Я отворачиваюсь и опускаюсь на кровать. Ложусь лицом к стене и закрываю глаза. И буквально через мгновение чувствую его руку на своей талии.
Ягун обнимает меня и притягивает назад к себе. Я расслабляюсь, отказываясь шевелиться. И тогда он говорит:
- Ты же знаешь, я не выживу без тебя.
Я молчу.
У Ягуна глаза непонятного цвета. Цвета моих желаний и фантазий. У моего мальчика глаза мечты…
- Если ты умрёшь, я не смогу жить.
Я знаю это.
- Это не даёт тебе права читать мои мысли.
Мой голос словно чужой. Далёкий, необычный…
- Если ты думаешь о таком…
- То это не значит, что я собралась умирать, - отрезаю я и крепко зажмуриваюсь. Подаюсь назад, вжимаясь в него всем телом.
Забудь о том, что произошло!
Забудь о нашей перепалке!
Просто будь со мной…
Ягун вновь читает мои мысли. Он приникает к моей шее, и я растворяюсь в нём, как прежде, на миллионы частичек, бесконечно…
2.
Я знаю, ты далеко…
Между нами города…
Я с тобою навсегда,
Ты единственная любовь… моя…
(Н.Басков – Я знаю).
Чёрные глаза Коли – ночь. Мои голубые – день. И это – гремучая смесь.
Я сижу на завтраке одна. Ягун убежал на тренировку, целомудренно чмокнув меня в лоб. И я сейчас я встречаюсь взглядом с Кирьяновым…
Коле нельзя смеяться и плакать.
Поэтому он улыбается мне уголками губ и едва заметно кивает. Я не удерживаюсь и широко улыбаюсь в ответ. Я хочу к нему…
Бьёт колокол на первый урок. Сглазы для всех. Я могла бы сидеть с ним… если бы он захотел…
- Феклищева.
Я поднимаю глаза и вижу его темноту в опасной близи от себя.
- Садись со мной. Алка заболела…
Алла Константинова. Пассия. Или нет?
Он берет меня за руку, и я послушно иду за ним, запоминая все ощущения от прикосновения. Пальцы у Коли другие, не как у Ягуна. Нежные, с длинными музыкальными пальцами. Кирьянов играет на фортепиано и гитаре.
- Я бы спел тебе, да все тогда умрут в радиусе десяти метров, - говорит вдруг Коля.
Я вздрагиваю.
- Что спел?
- Я написал для тебя, - он разжимает свою ладонь, и в моих пальцах оказывается сложенный тетрадный листок. – Она сама споёт. Откроешь после уроков.
Я обескуражено смотрю на него и, убрав записку в карман, вцепляюсь в его руку. Сейчас у Коли глаза цвета грозового неба…
Светленькие перешёптываются, глядя на меня. А я сижу с Колей Кирьяновым, и мнение других меня не интересует.
Великая Зуби входит в класс. Она великая только потому, что как-то раз спасла малышей от Безглазого Ужаса. Который, кстати, ругался на них по праву. Нечего было его кандалы немытыми руками лапать…
Я бы за такое её Великой не назвала. Я тоже могу спасти малышей… от Поручика Ржевского, например. Но меня же не назовут от этого «Великой Машей»…
- Ученица Феклищева, вы обнаглели, - слегка раздражённо замечает Зубодериха. – Жаждете перевода? Могу устроить хоть сегодня!..
Я стискиваю зубы. Так и хочется сказать, что жду этого с нетерпением!.. однако знаю, что Ягун никогда мне не позволит такой роскоши…
Ладонь Коли накрывает мою.
- Улыбнись ей. Просто улыбнись, - шепчет он мне в самое ухо.
Его губы совсем близко, от его дыхания по коже разбегаются миллионы мурашек…
И я через силу улыбаюсь преподавательнице.
Зуби прищуривается.
- Веселье без причины – признак дурачины. Вам лечиться надо, Феклищева.
И отворачивается от меня, к доске.
- Новая тема…
Пальцы Кирьянова разжимаются. Он начинает писать. Он думает об учёбе. А я о его губах.
- Вы разобьётесь на пары, - вещает Зубодериха, - и будете тренироваться друг на друге. Тёмное отделение накладывает, светлое снимает. Феклищева!
Я вздрагиваю всем телом. Название сглаза я благополучно проворонила.
- Ты встанешь в пару со мной.
Я потерянно смотрю на Колю. Однако он улыбается и незаметно прикасается к моим пальцам своими. По телу прокатывается разряд тока, зато я теперь знаю, что за сглаз, как накладывать и снимать…
- Мария, встаньте вот здесь, - голос преподавательницы звенит.
Я выхожу на центр класса.
- Ну, сейчас что-то будет, - хихикает кто-то.
Великая Зуби обводит холодным взглядом класс.
- Сейчас Мария покажет нам наглядный пример, что бывает с теми, кто не слушает меня.
Я стискиваю зубы. Она не может знать о Колиной помощи!
Зубодериха накладывает сглаз. Перед глазами мутнеет, но я вижу указания Кирьянова будто написанные на листе бумаги. Выпускаю искру. Зрение возвращается. Оглядываю класс. Все поражены, и лишь Коля едва заметно улыбается.
- Я знаю, что ты не слушала меня! – в гневе преподша вновь сбивается на «ты».
Я выпускаю красную искру, и женщина замирает, невидящими глазами смотря вперёд. Она тоже выпускает красную искру, снимает сглаз и изумлённо смотрит на меня.
- Я иду к Сарданапалу! – взвизгивает она. – Перевод! Немедленно!
Я возвращаюсь на своё место и роняю голову на парту. Однако Зубодериха обломается. Меня опять не переведут…
Часом позже я запираюсь в своей комнате и раскрываю записку от Коли. Вовремя ставлю заглушку – письмо поёт.
Буря злится, буря плачет,
Воет на душе моей.
Для меня ты много значишь,
Много я не спал ночей.
Рядом я, но ты не знаешь,
Ты не чувствуешь меня,
Глазки в пол ты опускаешь,
Рвётся прочь душа твоя.
Ты меня послушай, крошка,
Эта песня для тебя…
Знак подай, коль будет можно.
Всегда буду рядом я…
Встряхиваю головой. Коля-Коля… как всё тяжело…
Прижимаю записку к сердцу. Ягун не пишет стихов. Он действует грубо и прямо.
Маг-интуит чувствует меня гораздо лучше.
Тёмный природный маг-интуит…
3.
Вечная любовь…
Верны мы были ей…
Но время – зло
Для памяти моей.
Чем больше дней,
Тем глубже рана в ней…
(А.Макарский – Вечная любовь).
Ягун вновь попросил за меня.
Я сижу на подоконнике ногами наружу. Ещё пока тепло, и мои босые ноги обдувает приятный южный ветерок. Юноша стоит позади меня и молчит. Правильно. Не стоит меня укорять за то, что я наложила сглаз на преподавателя. Я хочу быть тёмной! Но Ягун не понимает этого.
- Зачем ты это сделала? – спрашивает безжизненно он.
Ну начинается!..
- Захотелось, - отвечаю так холодно, что кажется, будто стекло в оконной раме замерзает.
- Захотелось оставить Великую Зуби навеки слепой?
Я не меняю позы.
- Захотелось показать, что я не хуже остальных, - отбриваю я.
- Ты могла оказаться на тёмном отделении… тебя вообще могли исключить, случись с Зубодерихой что-то нехорошее!
Я молчу. Я не могу ему сказать, что я давно уже не светлая. Он должен догадаться сам.
- Стена, - шепчет он.
Знаю. Он имеет в виду моё сознание. Стена, а никак не Коля… Он ничего не должен знать.
- Мария!
Я резко оборачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Его глаза цвета лазури с малиновыми вкраплениями. Чудесные глаза. Чудесные… но теперь не моей мечты.
Моя мечта – цвет грозовых туч…
- Иди ко мне, девочка…
Я стискиваю зубы. Не хочу! Только не сейчас! Я так близка, я готова преступить эту грань…
Я спрыгиваю с окна.
- Сегодня я ночую у себя.
Ягун широко распахивает глаза, и они становятся больше его ушей.
- Почему?!
- Хочется, - коротко отрезаю я и красной искрой сношу нафиг дверь.
К себе! И запереться! И лучше навсегда!
Мне слышен стук собственного сердца. Пульс отдаётся в висках. Я стремительно иду по коридору, а отчаянье эхом моего имени летит за мной. Я запираю дверь своей комнаты, и эхо болью ударяется об неё.
Я хочу быть одна. Я хочу быть тёмной.
Через час слышится стук в дверь.
- Феклищева, ты не была на ужине. Я принёс тебе поесть.
Я скатываюсь с подоконника и распахиваю дверь.
Его глаза цвета иголок тёмного дикобраза – чёрные в белёсую крапинку.
- Мгм.
Связно сказать не в моих силах. Молча обнимаю его, а затем забираю у него поднос. Переставляю тарелку и стакан на тумбочку, перекладываю вилку.
- Дай я поднос отнесу, - Кирьянов забирает его у меня из рук и едва заметно улыбается. – Я вернусь.
Дверь захлопывается за ним, а перед глазами чёрно-белые глаза…
И он действительно возвращается. С ещё одним стаканом чая.
Я жую сосиску, а смотрю на него. А он смотрит в окно, на ночное небо. И глаза его такого же цвета – неба и звёзд.
Я всё доедаю, и посуда как по команде испаряется.
- Спасибо.
Он оборачивается и улыбается одними глазами.
- Кому нужна истощённая Маша? – изрекает он. – Какие планы? Спать будешь?
Я почему-то заливаюсь краской. Когда такое спрашивает Ягун, планы однозначны. Коля другой. И это пугает меня.
- Идём, прогуляемся. Заодно расскажешь, из-за чего с лопоухим поругалась.
Я вспыхиваю со всем, но внезапно покорно поднимаюсь с дивана. Кирьянов осторожно сжимает мою ладонь. Мы выходим из комнаты и двигаемся по Жилому Этажу к Лестнице Атлантов. Школа пуста, как гробница. Ещё бы. Отбой был два часа назад. Приличные ученики давно спят…
Наверху слышатся шаги. Кажется, кто-то спускается вниз. Я мешкаю, но Коля, сориентировавшись, толкает меня в тёмную нишу в стене и, вжимая меня в неё, закрывает собой. Он чёрный, углубление чёрное. Нас не должны заметить.
Я чувствую его ровное дыхание на своей щеке. У него невероятный самоконтроль. В темноте не видно глаз, но мне кажется, они вновь как грозовые тучи…
- Я стараюсь, - слова опаляют мою шею, - если я сорвусь, всем будет очень плохо. Я не имею права на ошибку.
- Знаю…
Я чувствую, как внизу живота зарождается желание. Коля выше меня на голову, и это почему-то заводит меня.
Шаги постепенно удаляются, и юноша, к сожалению, отпускает меня.
- Идём, Феклищева. Или ты уснула?
Я трясу головой, прогоняя наваждение, но всё равно вижу чёрные, но почему-то светлеющие глаза.
Дорога до озера тянется вечность. Коля сжимает мою ладонь бережно, нежно и очень осторожно. Его тонкие пальцы играют с моей кожей, и в местах прикосновений она стыдливо краснеет.
Моё лицо горит.
Не покажу ни за что.
Озеро так же пустынно. Даже русалки спят в этот час.
Кирьянов внезапно подхватывает меня и усаживает на толстую ветку ближайшего дерева. Сам запрыгивает рядом. Смотрим на воду молча. Вода – отражение души. Его глаза – моё отражение.
Он притягивает меня к себе, и я замечаю, как дрожат его губы.
- Если я сделаю что-либо не то, ты умрёшь, - говорит он тихо.
- Ты не должен испытывать чувств, - шепчу я, опуская голову ему на плечо.
Он медленно перебирает мои волосы.
- Я не могу. Я тоже живой.
Я поворачиваю голову и вглядываюсь в его глаза. Они меняют цвет столь стремительно, что я не успеваю заметить момент, когда из серого они становятся чёрными, а затем тёмно-зелёными.
Я убираю прядку с его лба.
- Феклищева, из-за тебя может погибнуть вся планета, - его шёпот похож на шелест листьев. – Но мне плевать на планету, когда рядом ты.
- Ты постараешься, я знаю, - я выдыхаю в его приоткрытые губы. – Мы справимся…
Мне неважно, что происходит со мной. Я думала, что люблю Ягуна. Теперь я думаю, что люблю Колю. Завтра я буду думать, что влюблена в Сарданапала… но я не могу по-другому. Я не стану другой лишь потому, что так хотят другие.
Я смотрю на наше отражение.
Мы с Кирьяновым как половинки мирозданья. Чёрное и белое. Инь и Янь…
Он обнимает меня за талию и целует в шею чуть пониже уха. Я глубоко вздыхаю. Я имею право на чувства! Но я боюсь их…
4.
Звёзды смотрят с небес на меня,
Им не понять мою печаль…
Не знают то, что потерял я тебя,
И им меня совсем не жаль…
(Корни – С днем рождения, Вика).
Ты просишь за мою душу. А я прошу за свой рассудок.
Я не иду на завтрак, сразу направляясь в подземелья, к Тарараху. Я обещала помочь ему… и я помогу, забуду о личных проблемах…
Я перебинтовываю ногу чёрному пегасу и понимаю, что вижу перед собой не пушистую гриву, а тёмные волосы Коли.
Я вправляю крыло голубому павлину, а мне мерещатся лазурные глаза Баб-Ягуна…
И при всём при этом – я хочу быть тёмной. Я запуталась, но я не изменю своего решения.
- Чего печалишься, Машутка?
Я вздрагиваю и оборачиваюсь к Тарараху.
Ему можно сказать. Он поймет и смолчит.
- Я не там, - говорю я тихо, смотря ему в глаза.
Питекантроп хмурится.
- Ты просто двойная, - произносит он мягко, - и такая, и такая. Не силён я речи толкать, но вижу тебя… как это… напролом.
- Насквозь, - поправляю я и улыбаюсь ему, - ты понимаешь меня.
- Ты можешь смириться и сломаться, - говорит Тарарах, запирая клетку с павлинами, - а можешь пробиться и прорваться. Выбор за тобой.
Я вскидываю брови, и препод тут же вновь становится самим собой.
- Справишься, Машутка, не переживай. Судьба у тебя такая, значит. Ну и хрен с ней, с судьбой. Всегда поменять можно, коль жизнь не по вкусу.
Я обнимаю его огромную руку. Вот он – свет. Мне не хватало его…
Прогуляв ненужные мне полёты, я, не торопясь, плетусь на нежитеведенье. Медузия не так давно вернулась после трехдневной работы «смертью» и наседала на учеников, требуя, чтобы материал отскакивал от зубов.
- Мне не хочется потом собирать ВАШИ трупы, - мотивирует она свой энтузиазм.
Я поднимаюсь на Новый Этаж и замираю у нужного кабинета. Горгонова переехала сюда, так как её собственный на реконструкции.
Первого я вижу Кирьянова. Руки и ноги немеют, по телу пробегает холодок. Я прокусываю губу до крови и, стараясь не смотреть на парня, плюхаюсь за первую парту. Соседний стул скрипит. Я поворачиваю голову и тихо хныкаю от бессилия.
Коля улыбается мне одними глазами и вскоре смотрит только на Медузию. Я облегченно вздыхаю.
Урок посвящён русалкам.
Почтив память несравненной Милюли минутой молчания, мы берёмся за тетрадки и принимаемся записывать лекцию про особенности водных женщин.
Кирьянов пару раз касается меня локтём, от чего моё дыхание сбивается с ритма, и я тихо хныкаю.
Медузия показывает нам Варианду, дочь Милюли.
Пальцы Коли вдруг касаются моего запястья.
Мир взрывается фейерверком красок.
Кабинет вокруг больше не существует. Никого нет, даже Коли. Лишь я и мои ощущения. Болезненные, от которых хочется плакать.
Урок заканчивается, и я исчезаю в искрах телепортации. Опасно, но мне нужно скрыться. Я не могу этого терпеть.
Я оказываюсь на Жилом Этаже. И нос к носу сталкиваюсь с Ягуном.
- Отлично погуляли? – прищуривается он.
- Просто необыкновенно, - я не уступаю ему в язвительности.
- Ну я рад за вас. Когда свадьба?
- Как только, так сразу.
Я хочу превратить его во что-нибудь мерзкое. Просто потому, что я любила его, и что он идиот…
Я разворачиваюсь и ухожу. Сегодня я не существую для человечества.
Пару раз меня пытаются накормить. Из комнаты не выхожу, дверь не открываю. Я хочу на тёмное отделение. Я хочу исчезнуть с этой правильной половины!
Но Кирьянов бы не был Колей, если бы не пришёл ко мне.
- Феклищева, я взломаю дверь, - предупреждает он, и по створке начинают проскакивать красные искры.
Он сильнее меня. Во всём. И в желании жить тоже.
- А что, если я решила сдохнуть от голода? – стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но он срывается, и я задыхаюсь.
- Тогда я тем более снесу дверь.
- Не нужно. Я не хочу тебя видеть.
На этот раз мой голос холоден как лёд. Я не позволю себе предстать перед ним в таком виде. Коля этого не увидит.
- Правда? Ну-ну.
И он внезапно уходит, оставляя меня наедине с моими бьющимися в конвульсиях мыслями.
Совсем одну.
Поддержки нет.
Вот теперь очень хочется умереть.
Или кого-нибудь убить.
Если я убью Ягуна, меня переведут на тёмное отделение?
Даю себе размашистую пощёчину и смотрю в зеркало на покрасневшую щёку. Ты полная идиотка, Феклищева. Убей себя об стену.
Следующее утро застаёт врасплох. С трудом вспоминаю, что первый урок – сглазы, и что мне задали огромное домашнее задание…
Собираюсь со скоростью света, подхватываю недописанный реферат и бегом припускаюсь на занятие.
Вбегаю в класс за минуту до колокола.
Одноклассники смотрят неодобрительно.
Мне – плевать.
- Вы далеки от совершенства, Феклищева, - холодный голос Великой Зуби заставляет меня прищуриться. – Кажется, вас должны были перевести.
- Она подстилка Баб-Ягуна! – раздаётся вопль с последних парт.
- Он за неё просил, вот её и помиловали, - поддакивают поближе.
- Однако вы преуспели, Мария, - с сарказмом замечает Зубодериха, - учитесь плохо, а в кое-чём другом – мастер…
- Не смейте!
Вопль заставляет меня подпрыгнуть и обернуться. Класс рыдает. И посреди этих соплей и слез стоит разъярённый Коля Кирьянов.
- Может быть, вам поменяться? – язвит преподавательница. – Вы слишком благородны, Николай.
- Уж я-то сам разберусь, каким мне быть, - огрызается юноша, и на одноклассников накатывает приступ безудержного хохота, вновь сменяющийся рыданиями.
На меня почему-то не действует.
- Маша не подстилка, - шипит Коля, сверля Великую Зуби глазами.
- Да. Вам-то лучше знать, - парирует та. – Оба – вон! Сорвали мне урок!
Кирьянов исчезает за дверьми кабинета раньше, чем я успеваю об этом подумать. Зубодериха смотрит на меня.
- Вам приглашение отдельное надо?
Я вскакиваю с места и стремительно покидаю класс. И тут же сталкиваюсь с Колей. Его глаза чёрные как ночь и горят непонятным, прямо демоническим огнём.
- Разнёс бы тут всё нахрен, - шипит он, и я чувствую, как по моим щекам начинают катиться слёзы.
- Коля, успокойся, умоляю… - шепчу я, пытаясь вытереть глаза, но сила его магии слишком высока.
Кирьянов замечает моё состояние.
- Чёрт, прости. – Он до крови прокусывает губу, и я прямо кожей ощущаю, как успокаивается его дар, как я перестаю безудержно рыдать.
5.
Говорила мама: Дочка, будешь ты плакать,
Говорила мама: Дочка, будешь жалеть…
Я не понимала, мама, что это значит.
Я хотела, мама, просто лететь…
(Sasha Project – Говорила мама)
Его губы касаются моего виска, его руки обвивают мою талию. Мне кажется, что это может длиться вечно, но дверь комнаты распахивается, и резкий голос велит:
- Феклищева, на выход!
Я вернусь к тебе, мой интуит…
Я бесстрашно выхожу из помещения в Зал Двух Стихий. Весь преподавательский состав смотрит на меня. Баб-Ягун тоже здесь, смотрит на меня с холодной ненавистью.
- Ученица Феклищева, - обжигающему льду в голосе хочется завидовать. Глаза Медузии сквозят укором и обидой. – Вы были под моей защитой четыре года. Сейчас вы её потеряли. Вы переводитесь на тёмное отделение, под опеку Зубодерихи Бульонской. Ваш поступок не подлежит обсуждению, однако я всё же задам вам вопрос: вы хотите что-то сказать в своё оправдание?
Я смотрю ей прямо в глаза. Зелёная, яркая, сочная трава. И солнечные лучи волос.
На пальце серебряное кольцо, отражающее любой свет, даже самый слабый, и усиливая его во много раз.
Перевожу взгляд на Сарданапала и обнаруживаю, что он тоже смотрит на жену.
Тихо отвечаю:
- Я была не там. Теперь я там, где надо.
- Что ж. – Медузия поднимается, подходит ко мне и легким движением руки снимает с моего пальца перстень. – Бери, - на её ладони новое кольцо. Рубин и нержавеющая сталь. – Ты как этот металл, - кажется, её слова слышу только я, - будь такой и дальше.
Она возвращается на своё место и оглядывает всех собравшихся.
- Вопросов больше нет? Тогда я попрошу всех разойтись. Мария, с завтрашнего дня вы начинаете занятия с тёмным отделением…
Наверное, никто никогда так не сиял, покидая светлых. Я же сверкала и светилась, мои волосы отливали золотом, и мне хотелось летать.
Я с грохотом распахиваю дверь каморки.
- Идём!
Глаза Коли становятся невероятно огромными.
- Ты… что с тобой? – Он пересекает комнату и обеспокоено вглядывается в мои глаза.
Его – опять цвета туч.
Я встаю на цыпочки и целую его в губы.
- Перевели.
- Пятый класс, - замечает ехидно Кирьянов.
- Плевать! – кричу я, повисая у него на шее.
- Маша… - его шёпот напоминает разговор деревьев. – Теперь ты счастлива?
Я смотрю в его глаза, не отрываясь от его губ. Затем, отстраняясь, отвечаю:
- Теперь я на своём месте.
- А я там, где ты, - бормочет Коля.
С его кольца срываются красные искры. Коморка закрывается и ставится на заглушку, и вот я уже в его жарких объятьях, жадно отвечаю на его поцелуи и исследуя руками его тело.
Я лечу.
Я взмываю над этим миром.
Каждое его движение – стремительный полёт.
Каждый поцелуй – яркая спираль.
Каждое прикосновение – разноцветные бабочки и искры.
И разряды тока.
Бесконечные.
Мучительные.
Сладкие.
Я читала про совпадение магии.
Кажется, наши силы совпадают.
Сейчас всё это неважно.
Его руки везде. Его губы всюду. Он – весь мой, без остатка. И я растворяюсь в нём до конца, ощущая лишь безграничное счастье и сладкое наслаждение.
Он всегда другой. Каждый раз он делает что-то иное. И снова, и снова я отправляюсь в невероятный, нереальный полёт.
И я не жалею, что стала тёмной.
И что хотела быть такой.
КОНЕЦ.
Отредактировано Глория Герасимова (2011-11-24 15:46:37)
